Обреченность эстетического типа личности Кьеркегор рассматривает на примере судьбы римского императора Нерона. (Подобное рассмотрение находим в пьесе Камю "Калигула").
Нерон, погрязший в наслаждениях и пресытившийся ими остался незрел. Ему недоступно ничего выше непосредственного и физических наслаждений. Его сознанию неведома вечность, он пребывает только в конечном. Поэтому, он требует все больше и больше развлечений, но, понимая свою конечность, он все глубже и глубже погружается в отчаяние. Прорвись он к вечности, он бы понял всю эфемерность конечного и непосредственного и "исцелился" бы от отчаяния.
Кьеркегора возмущала попытка Гегеля примирить знание и веру. Ибо вера - это парадокс, и этот парадокс не может быть опосредован, как обычная непосредственность, ведь вера не является непосредственностью, как считал Кьеркегор, в отличие от Гегеля. И это находится в полном соответствии с формулой веры, изложенной Тертуллианом:"Верую, ибо абсурдно". В этом парадоксе "единичный индивид в качестве единичного стоит в абсолютном отношении к абсолюту". В вере человек стоит выше всеобщего, именно из-за того, что вера не может быть опосредована через всеобщее. Именно, здесь Я индивида выступает в своей наибольшей мощи.
Этим проблемам проблемам посвящена одна из самых поэтичных книг Кьеркегора "Страх и трепет".
В предисловии к этому произведению Кьеркегор обрушивается с критикой на спекулятивную философию, на тех, "спекулятивных регистраторов", которые, начиная со школьной скамьи, подвергают сомнению все, до чего человеческая мысль шла мерной поступью тысячелетиями. Они начинают свое "познание" с веры, и "в мгновение ока" оставляют ее позади и идут дальше (современные же sсientists и вовсе не сомневаются в вере - они просто "не нуждаются в этой гипотезе"). Конечно же, в своем сомнении они ссылаютсся на известные авторитеты, например, на Декарта, хотя сам Декарт признавал, что "его метод значим лишь для его самого и отчасти берет свое начало в его собственных предшествующих затруднениях с теорией познания". И, кроие того, сам Картезий никогда не сомневался в том, что касается веры: "Но мы должны помнить то, что было сказано прежде: нам надлежить верить этому естественному свету лишь постольку, поскольку ничего противоположного этому не было открыто самим Богом"(Декарт.Принципы философии.). То, чего достигали в древности достойнейшие люди - с этого в наши дни запросто начинает каждый. "И когда почтенный старей, убеленный сединами, приближался к концу своей жизни, оказывалось, что он выинрал прекрасную битву и обрел веру, так как сердце его достаточно молодо, чтобы не забыть тот страх и содрогание, приличествующие юноше, которые мужчина умеет побеждать, но которые ни один человек не может полностью, - ну разве что ему удалось кавк можно раньше пойти дальше".
Сюжетная линия этого произведения посвящена ветхозаветной повести об Аврааме. "Бог искушал Авраама... Бог сказал: возьми сына твоего единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я тебе скажу." (см. Бытие 22.1-2).
В этой истории сокрыт глубокий парадокс веры и Кьеркегор пытается показать те "нужду и страх", которые преследовали Авраама, и которые должны присутствовать в душе любого истинно верующего человека. Ведь эта история действительно представляет собой абсурд. Через веру свою Авраам получил обещание, что в семени его будет благословен всякий человеческий род. Однако Авраам и Сарра старились, а обещание Божье не было исполнено. Авраам все же не переставал верить. Но вот, когда Авраам был уже совсем стар обещание исполнилось и он, благодаря вере, "хоть и совсем седой, был достаточно молод, чтобы стать отцом".
И теперь в один миг все должно быть потеряно. "Семьдесят лет ожидания, затем - краткая радость исполнения веры". Теперь сам Бог требует принести Исаака в жертву. "Кто же тот, кто вырывает посох из рук старца, кто же тот, что требует, чтобы старец сам переломил его! Кто же тот, что обрекает на безутошность седовласого мужа, кто же тот, что требует, чтобы он сам поступил так!" Но Авраам все же верил, и верил в противоречие, в абсурд.У него нет рационального объяснения тому, зачем нужно принести Исаака в жертву* Авраам может сказать лишь одно: "Бог подвергает меня испытанию." Этическим выражением действия Авраама было стремление убить своего сына, религиозным же - принести его в жертву.
И сейчас, если бы кто вздумал идти по пути Авраама, то в лучшем случае, оказался бы в сумашедшем доме, а тот священник, который "не ощущал никакого особенного жара и рвения во время проповеди об Аврааме сам будет в изумлении от справедливого гнева, с которым он накинется на беднягу".
Название
: Страх и трепет/
Пер. с дат.-Изд. 2-е, дополненное и исправленное.
Автор
: Сёрен Кьеркегор
Издательство: М.: Культурная Революция
Год: 2010
Страниц: 488
Формат: DjVu (OCR)
Размер: 7,34 Мб
Качество: Отличное (Отсканированные страницы + слой распознанного текста)
Язык: Русский
ISBN: 978-5-250-06078-3
Серия: Классики современности
Первое издание настоящего однотомника, включающего переводы трех книг датского философа и писателя Сёрена Кьеркегора (1813–1855), наиболее значимых для понимания его мировоззрения, вышло в 1993 г. в издательстве «Республика». Данное, 2-е издание, дополнено работой В.А. Подороги «Авраам как Problemata. Сёрен Киркегор и непрямая коммуникация», а также фрагментами нового перевода книги «Понятие страха», выполненного A.B. Лызловым.
Страх и трепет
– Диалектическая лирика Иоханнеса де Силенцио
Понятие страха
– Простое, психологически намеченное размышление в направлении догматической проблемы первородного греха. Написано Вигилием Хауфниенсием
Болезнь к смерти
– Изложение христианской психологии ради наставления и пробуждения. Написано Анти-климакусом, издано С. Къеркегором
Страх и трепет (пер. Н.В. Исаевой, C.A. Исаева)
Предисловие
Общий смысл
Похвальная речь Аврааму
Проблемы
Вступление от чистого сердца
Проблема 1. Существует ли телеологическое устранение этического?
Проблема 2. Существует ли абсолютный долг перед Богом?
Проблема 3. Было ли этически ответственным со стороны Авраама скрывать свой замысел от Сарры, Елизара и Исаака?
Эпилог
Понятие страха (пер. Н.В. Исаевой, C.A. Исаева)
Предисловие
Введение
Глава первая. Страх как предпосылка первородного греха и как то, что разъясняет первородный грех вспять, в направлении его истока
§1. Исторические замечания относительно понятия «первородный грех»
§2. Понятие первого греха
§3. Понятие невинности
§4. Понятие грехопадения
§5. Понятие страха
§6. Страх как предпосылка первородного греха и как то, что разъясняет первородный грех вспять, в направлении его истока
Глава вторая. Страх как то, что разъясняет первородный грех вперед, в прогрессии
§1. Объективный страх
§2. Субъективный страх
Глава третья. Страх как следствие того греха, который является отсутствием сознания греха
§1. Страх бездуховности
§2. Страх, диалектически определенный по направлению к судьбе
§3. Страх, диалектически определенный в направлении вины
Глава четвертая. Страх греха, или Страх как следствие греха в единичном индивиде
§1. Страх перед злом
§2. Страх перед добром (демоническое)
Глава пятая. Страх как спасающее силой веры
Болезнь к смерти (пер. C.A. Исаева)
Предисловие
Введение
Книга I. О том, что отчаяние – это смертельная болезнь
Глава 1. Будучи болезнью духа, или Я, отчаяние может приобретать три образа: отчаявшийся, не сознающий своего Я (неистинное отчаяние), отчаявшийся, не желающий быть собою, и отчаявшийся, который желает быть таковым
Глава 2. Возможность и действительность отчаяния
Глава 3. Отчаяние – это смертельная болезнь
Книга II. Всеобщность отчаяния
Книга III. Проявления отчаяния
Глава 1. Отчаяние, рассмотренное не под углом зрения сознания, но только соответственно составляющим синтеза Я
Глава 2. Отчаяние, рассмотренное в категориях сознания
Книга IV. Отчаяние – это грех
Глава 1. Градации в осознании Я (качественное определение: перед Богом)
Глава 2. Сократическое определение греха
Глава 3. О том, что грех есть не отрицание, но нечто положительное
Дополнение к книге IV. Не является ли тогда грех исключением ? (мораль)
Книга V. Продолжение греха
Глава 1. Грех отчаяния в собственном грехе
Глава 2. Грех отчаяния относительно возобновления грехов (возмущение)
Глава 3. Грех – отрицать христианство modo ponendo и объявлять его неправдой
Приложения
Страх и трепет. Комментарии
Понятие страха. Комментарии
Болезнь к смерти. Комментарии
Понятие страха. Фрагменты (в переводе А. Лызлова)
В.А. Подорога. Авраам как Problemata. Сёрен Киркегор и непрямая коммуникация
1. Непрямая коммуникация – что это такое?
2. Жало в плоть
3. Страх и диалектика возможного
4. Полет марионетки
5. Идея философского письма
Перевод Н.В.Исаевой и С.А.Исаева
Трактат "Страх и трепет" ("Fryqt oq Baeven") вышел из печати 16 октября 1843 года; в тот же день в книжных магазинах Копенгагена появились еще две книги Кьеркегора - «Повторение» и "Поучительные беседы". Первые два произведения были подписаны псевдонимами: книга "Страх и трепет" была подписана Иоханнесом де Силенцио, «Повторение» - Константином Констанцием. Само имя Иоханнес де Силенцио взято Кьеркегором из сказки братьев Гримм "Верный слуга". Персонаж сказки Иоганн Молчаливый, вопреки своему прозвищу, отнюдь не молчит - он предупреждает своего хозяина, молодого короля, о трех грозящих тому опасностях, зная, что, сделав это, он тотчас же превратится в камень. Позднее королевская чета жертвует жизнью двух своих сыновей, для того чтобы вернуть Иоганна к жизни, и, само собой разумеется, верный Иоганн после своего спасения воскрешает погибших мальчиков. И тема верного служения, и тема жертвы, и тема молчания - все они по-своему преломляются в "Страхе и трепете". Героем книги является ветхозаветный Авраам, от которого Бог потребовал принести в жертву любимого сына, основным же предметом исследования - рождение религиозной веры. Авраам как "отец веры" в трактовке Кьеркегора отличается от других героев духа отнюдь не тем, что он подвигнут на полное самоотречение (это, по мнению датского теолога, есть лишь предварительный этап на пути к истинной вере - этап, на который способен и "рыцарь самоотречения", готовый пожертвовать всем ради бесконечности Абсолюта), а тем, что одновременно он сохраняет полную уверенность в обретении Исаака "силой абсурда" в этой жизни. Авраам как "рыцарь веры" абсолютно убежден, что не только он сам стоит в бесконечном отношении к Богу, но и Бог в свою очередь проявляет абсолютный интерес и заботу по отношению к его конечной жизни и конечной любви.
В композиционном плане трактат Кьеркегора распадается как бы на две части, когда первая представляет собой «лирическое» настраивание читателя, его вхождение в эмоционально-психологическое поле притяжения библейской истории, тогда как вторая предлагает «диалектическое» исследование основных категорий, соотношения этического и религиозного, проблемы "телеологического устранения" этики и так далее. В результате же такого диалектического рассмотрения на вершине оказывается последний, темный, абсурдный «парадокс» веры, не поддающийся словесному выражению, чуждающийся рациональных толкований, - парадокс, связующий Бога и человека вечным, глубоко внутренним и субъективным отношением. Внимательному читателю следует также помнить о том, что «страх», вынесенный в заголовок трактата, - это, собственно, не беспредметный «страх-тревога» ("Angest") "Понятия страха", нет, здесь речь идет скорее о «боязни» (соответствующий датский термин - Frygt). Переводчикам пришлось остановиться на слове «страх», поскольку само название книги взято из новозаветного стиха, уже имеющего четкое русское соответствие: "Итак, возлюбленные мои, как вы всегда были послушны, не только в присутствии моем, но гораздо более ныне во время отсутствия моего, со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению" (Посл. к Филиппийцам, 2.12–13).
Was Tarquinius Superbus
in seinem Garten mit dem Mohnköpfen sprach,
verstand der Sohn, aber nicht der Bote.
Предисловие
Не только в мире действия, но также и в мире идей наше время представляет собой настоящую распродажу. Все, что угодно, можно приобрести тут за свою цену, так что возникает вопрос, останется ли вообще в конце концов кто-нибудь, кому еще захочется быть покупателем. Всякий спекулятивный регистратор, добросовестно отмечающий величественную поступь новой философии, всякий приват-доцент, репетитор, студент, всякий, кто только прикоснулся к философии или оказался в самом ее центре, отнюдь не останавливается на том, чтобы во всем сомневаться, но идет дальше. Может показаться, что неуместно и несвоевременно спрашивать себя, куда именно они рассчитывают добраться, однако во всяком случае будет, по крайней мере, вежливо и любезно предположить, что они действительно усомнились во всем, поскольку иначе было бы странно говорить о каком-то движении дальше. Предполагается, что такой предварительный шаг они предприняли все и, очевидно, это далось им столь малыми усилиями, что они даже не сочли нужным проронить хоть словечко о том, как это происходило; ибо даже тот, кто в страхе и тревоге попытался бы отыскать хоть какое-нибудь разъяснение, не сумел бы его найти, не сумел бы найти никакого путеводного знака, никакого подробного предписания о том, как следует подходить к такой огромной задаче. "Но ведь Картезий все же сделал это?" Картезий, этот почтенный, замечательный, красноречивый мыслитель, чьи произведения никто не может читать, не оказавшись тронут ими до глубины души, - уж он-то делал то, что говорил, и говорил, что делал. О, это такая редкость в наше время! Но и сам Картезий, как он достаточно часто повторял, никогда не сомневался в том, что касалось веры. ("Memores tamen, ut jam dictum est, huic lumini naturali tamdiu tantum esse credendum, quamdiu nihil contrarium a Deo ipso revelatur… Praeter caetera autem, memoriae nostrae pro summa regula est infigendum, ea quae nobis a Deo revelata sunt, ut omnium certissima esse credenda; et quamvis forte lumen rationis, quam maxime darum et evidens, aliud quid nobis suggerere videretur, soli tamen auctoritati divinae potius quam proprio nostro judicio fidem esse adhibendam". См. Principia philosophiae. Р. 1, § 28 et § 76.) Он не закричал: "Пожар!", - и долгом всех стало сомневаться, ведь Картезий был тихим, одиноким мыслителем, а не крикливым ночным сторожем; он определенно признавал, что его метод значим лишь для него самого и отчасти берет свое начало в его собственных предшествующих затруднениях с теорией познания. ("Ne quis igjtur putet, me hie traditurum aliquam methodum, quam unusqirisque sequi debeat ad recte regendam; illam enim tantum, quam ipsemet secutus sum, exponere decrevi… Sed simul ac illud studiorum curicuhim absolvi (sc. inventitus), quo decurso mos est in eruditoram numerum coopetari, plane aliud coepi cogitare. Tot enim me dubiis totque erroribus implicatum esse animadverti, ut omnes discendi conatus nihil aliud mini profuisse judicarem, quam quod ignorantiam meam magis magisque detexissem". См. Dissertatio de methodo. P. 2 et 3.) То, что древние греки, которые кое-что понимали в философии, считали задачей всей жизни, поскольку способность сомневаться нельзя обрести за считанные дни и недели, то, чего старый испытанный боец добивался, сумев во всех перипетиях сохранить равновесие сомнения, бесстрашно отрицая непреложность данных чувств и сведений разума, чем он дорожил, невзирая на страхи самолюбия или нашептывания сочувствия, - с этого в наши дни запросто начинает каждый.
В наше время никто не остается с верой, но каждый идет дальше . Вопрос о том, куда именно он продвигается, покажется, возможно, чересчур дерзким, но с моей стороны будет конечно же знаком житейской опытности и образованности, если я предположу, что, во всяком случае, у каждого эта вера есть, иначе трудно было бы говорить о продвижении дальше. В прежние времена все обстояло по-иному, так как вера составляла задачу всей жизни, ибо люди полагали, что способность верить не может быть обретена за считанные дни и недели. И когда почтенный старец, убеленный сединами, приближался к концу своей жизни, оказывалось, что он выиграл прекрасную битву и обрел веру, так как сердце его еще достаточно молодо, чтобы не забыть тот страх и содрогание, приличествующие юноше, которые мужчина умеет побеждать, но которые ни один человек никогда не перерастает полностью, - ну разве что ему удалось как можно раньше пойти дальше. То, чего достигали тогда достойнейшие люди, - с этого в наши дни запросто начинает каждый, чтобы затем пойти дальше.
Сёрен Кьеркегор
СТРАХ И ТРЕПЕТ
Диалектическая лирика Иоханнеса де Силенцио
Перевод Н.В.Исаевой и С.А.Исаева
Трактат "Страх и трепет" ("Fryqt oq Baeven") вышел из печати 16 октября 1843 года; в тот же день в книжных магазинах Копенгагена появились еще две книги Кьеркегора - «Повторение» и "Поучительные беседы". Первые два произведения были подписаны псевдонимами: книга "Страх и трепет" была подписана Иоханнесом де Силенцио, «Повторение» - Константином Констанцием. Само имя Иоханнес де Силенцио взято Кьеркегором из сказки братьев Гримм "Верный слуга". Персонаж сказки Иоганн Молчаливый, вопреки своему прозвищу, отнюдь не молчит - он предупреждает своего хозяина, молодого короля, о трех грозящих тому опасностях, зная, что, сделав это, он тотчас же превратится в камень. Позднее королевская чета жертвует жизнью двух своих сыновей, для того чтобы вернуть Иоганна к жизни, и, само собой разумеется, верный Иоганн после своего спасения воскрешает погибших мальчиков. И тема верного служения, и тема жертвы, и тема молчания - все они по-своему преломляются в "Страхе и трепете". Героем книги является ветхозаветный Авраам, от которого Бог потребовал принести в жертву любимого сына, основным же предметом исследования - рождение религиозной веры. Авраам как "отец веры" в трактовке Кьеркегора отличается от других героев духа отнюдь не тем, что он подвигнут на полное самоотречение (это, по мнению датского теолога, есть лишь предварительный этап на пути к истинной вере - этап, на который способен и "рыцарь самоотречения", готовый пожертвовать всем ради бесконечности Абсолюта), а тем, что одновременно он сохраняет полную уверенность в обретении Исаака "силой абсурда" в этой жизни. Авраам как "рыцарь веры" абсолютно убежден, что не только он сам стоит в бесконечном отношении к Богу, но и Бог в свою очередь проявляет абсолютный интерес и заботу по отношению к его конечной жизни и конечной любви.
В композиционном плане трактат Кьеркегора распадается как бы на две части, когда первая представляет собой «лирическое» настраивание читателя, его вхождение в эмоционально-психологическое поле притяжения библейской истории, тогда как вторая предлагает «диалектическое» исследование основных категорий, соотношения этического и религиозного, проблемы "телеологического устранения" этики и так далее. В результате же такого диалектического рассмотрения на вершине оказывается последний, темный, абсурдный «парадокс» веры, не поддающийся словесному выражению, чуждающийся рациональных толкований, - парадокс, связующий Бога и человека вечным, глубоко внутренним и субъективным отношением. Внимательному читателю следует также помнить о том, что «страх», вынесенный в заголовок трактата, - это, собственно, не беспредметный «страх-тревога» ("Angest") "Понятия страха", нет, здесь речь идет скорее о «боязни» (соответствующий датский термин - Frygt). Переводчикам пришлось остановиться на слове «страх», поскольку само название книги взято из новозаветного стиха, уже имеющего четкое русское соответствие: "Итак, возлюбленные мои, как вы всегда были послушны, не только в присутствии моем, но гораздо более ныне во время отсутствия моего, со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению" (Посл. к Филиппийцам, 2.12–13).
Was Tarquinius Superbus
in seinem Garten mit dem Mohnköpfen sprach,
verstand der Sohn, aber nicht der Bote.
Гаманн
Предисловие
Не только в мире действия, но также и в мире идей наше время представляет собой настоящую распродажу. Все, что угодно, можно приобрести тут за свою цену, так что возникает вопрос, останется ли вообще в конце концов кто-нибудь, кому еще захочется быть покупателем. Всякий спекулятивный регистратор, добросовестно отмечающий величественную поступь новой философии, всякий приват-доцент, репетитор, студент, всякий, кто только прикоснулся к философии или оказался в самом ее центре, отнюдь не останавливается на том, чтобы во всем сомневаться, но идет дальше. Может показаться, что неуместно и несвоевременно спрашивать себя, куда именно они рассчитывают добраться, однако во всяком случае будет, по крайней мере, вежливо и любезно предположить, что они действительно усомнились во всем, поскольку иначе было бы странно говорить о каком-то движении дальше. Предполагается, что такой предварительный шаг они предприняли все и, очевидно, это далось им столь малыми усилиями, что они даже не сочли нужным проронить хоть словечко о том, как это происходило; ибо даже тот, кто в страхе и тревоге попытался бы отыскать хоть какое-нибудь разъяснение, не сумел бы его найти, не сумел бы найти никакого путеводного знака, никакого подробного предписания о том, как следует подходить к такой огромной задаче. "Но ведь Картезий все же сделал это?" Картезий, этот почтенный, замечательный, красноречивый мыслитель, чьи произведения никто не может читать, не оказавшись тронут ими до глубины души, - уж он-то делал то, что говорил, и говорил, что делал. О, это такая редкость в наше время! Но и сам Картезий, как он достаточно часто повторял, никогда не сомневался в том, что касалось веры. ("Memores tamen, ut jam dictum est, huic lumini naturali tamdiu tantum esse credendum, quamdiu nihil contrarium a Deo ipso revelatur… Praeter caetera autem, memoriae nostrae pro summa regula est infigendum, ea quae nobis a Deo revelata sunt, ut omnium certissima esse credenda; et quamvis forte lumen rationis, quam maxime darum et evidens, aliud quid nobis suggerere videretur, soli tamen auctoritati divinae potius quam proprio nostro judicio fidem esse adhibendam". См. Principia philosophiae. Р. 1, § 28 et § 76.) Он не закричал: "Пожар!", - и долгом всех стало сомневаться, ведь Картезий был тихим, одиноким мыслителем, а не крикливым ночным сторожем; он определенно признавал, что его метод значим лишь для него самого и отчасти берет свое начало в его собственных предшествующих затруднениях с теорией познания. ("Ne quis igjtur putet, me hie traditurum aliquam methodum, quam unusqirisque sequi debeat ad recte regendam; illam enim tantum, quam ipsemet secutus sum, exponere decrevi… Sed simul ac illud studiorum curicuhim absolvi (sc. inventitus), quo decurso mos est in eruditoram numerum coopetari, plane aliud coepi cogitare. Tot enim me dubiis totque erroribus implicatum esse animadverti, ut omnes discendi conatus nihil aliud mini profuisse judicarem, quam quod ignorantiam meam magis magisque detexissem". См. Dissertatio de methodo. P. 2 et 3.) То, что древние греки, которые кое-что понимали в философии, считали задачей всей жизни, поскольку способность сомневаться нельзя обрести за считанные дни и недели, то, чего старый испытанный боец добивался, сумев во всех перипетиях сохранить равновесие сомнения, бесстрашно отрицая непреложность данных чувств и сведений разума, чем он дорожил, невзирая на страхи самолюбия или нашептывания сочувствия, - с этого в наши дни запросто начинает каждый.
В наше время никто не остается с верой, но каждый идет дальше . Вопрос о том, куда именно он продвигается, покажется, возможно, чересчур дерзким, но с моей стороны будет конечно же знаком житейской опытности и образованности, если я предположу, что, во всяком случае, у каждого эта вера есть, иначе трудно было бы говорить о продвижении дальше. В прежние времена все обстояло по-иному, так как вера составляла задачу всей жизни, ибо люди полагали, что способность верить не может быть обретена за считанные дни и недели. И когда почтенный старец, убеленный сединами, приближался к концу своей жизни, оказывалось, что он выиграл прекрасную битву и обрел веру, так как сердце его еще достаточно молодо, чтобы не забыть тот страх и содрогание, приличествующие юноше, которые мужчина умеет побеждать, но которые ни один человек никогда не перерастает полностью, - ну разве что ему удалось как можно раньше пойти дальше. То, чего достигали тогда достойнейшие люди, - с этого в наши дни запросто начинает каждый, чтобы затем пойти дальше.
Создатель данного произведения никоим образом не является философом, он не понял настоящей философской системы, он не знает, есть ли тут какая-нибудь система и завершена ли она; для его слабой головы уже достаточно самой этой мысли, а такую несчастную голову должен в наше время иметь всякий, поскольку у всякого есть эти несчастные мысли. И если бы даже мы были способны заключить все содержание веры в форму понятия, отсюда бы еще не следовало, что мы постигли веру, постигли, как мы входим в веру или как вера входит в нас. Создатель этого произведения никоим образом не является философом, он является poetice et eleganter* - неким свободным творцом, который не создает никакой системы и не обещает никакой системы, не подписывается ни под одной системой и не предписывает ничего никакой системе. Он пишет, поскольку для него это роскошь, - тем более притягательная и очевидная, чем меньше тех, кто покупает и читает им написанное. Он с легкостью предвидит свою судьбу в это время, когда люди расстаются со страстью, чтобы служить знанию, когда писатель, стремящийся найти себе читателя, должен заботиться о том, чтобы все написанное можно было легко пролистать во время послеобеденного отдыха, а сам он представал перед всеми подобно тому вежливому помощнику садовника из газетного объявления, который, держа в руках шляпу и прекрасные рекомендации с последнего места службы, предлагает себя вниманию почтеннейшей публики. Он заранее предвидит свою судьбу - быть совершенно забытым, он догадывается о самом ужасном - о том, что прилежная критика будет еще много раз переделывать его на школьный лад; он сокрушается и о том, что еще ужаснее, - о том, что некий усердный регистратор, ценитель разнообразных параграфов (который ради спасения научного знания будет готов проделать с другими произведениями то же, что Троп, "ради спасения хорошего вкуса", великодушно проделал с "Уничтожением человеческого рода",), внесет его во все эти разделы и сделает это так же решительно, как тот человек, который, желая сослужить службу науке о знаках препинания, так поделил свою речь, подсчитывая в ней слова, что на каждые пятьдесят приходилась одна точка, а на каждые тридцать пять - точка с запятой. Я впадаю в состояние глубочайшего преклонения перед каждым систематическим разметчиком; нет, это не система, это не имеет ни малейшего сходства с системой. Я желаю всего наилучшего системе и всем датчанам, интересующимся такими всеобщими предприятиями ибо этому никогда не стать настоящей башней. Я желаю вам всем и каждому в отдельности счастья и благополучия.
Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное государственное автономное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
"Северный (Арктический) федеральный университет
имени М.В. Ломоносова"
Филиал в г. Северодвинске Архангельской области
Кафедра "Философии и социологии"
Кьеркегор "Страх и трепет"
Карпенко Анастасия Романовна
Институт ИСМАРТ
курс 2, группа 523231
Руководитель
доцент Руссова Ольга Николаевна
Северодвинск
1. Биографическая справка
2. Представление философской школы, к которой относится автор
3. История написания труда
4. Описание структуры работы и общего содержания
7. Значение произведения для истории философии и современности
Список литературы
кьеркегор страх трепет философия
1. Биографическая справка
Серен Обю Кьеркегор родился 5 мая 1813 года. Отцу на момент рождения сына было 57, а матери 45. Отец - дворянин, мать - служанка. Отец до этого был женат, и, как говорится во многих источниках, отец изменял своей присмертной жене со служанкой, которая в результате родила Серена Кьеркегора и еще семеро детей. У Серена изначально появлялись меланхолические наклонности, уже исходя из того, что он считал свое появление на свет - преступлением.
В результате долгих мучений и настоятельств отца, в 1840 году Серен окончил теологический факультет Копенгагенского университета, а уже в 1841 году получил магистра. Был помолвлен с Региной Ольсен, но разорвал помолвку сам, любя, но не находя смысла в браке, воспринимал брак помехой для становления великим философом. Умер 11 ноября 1855 года жизни от эпидемии гриппа в Копенгагене. Принято выделять пять творческих периодов жизни Кьеркегора:
1.1842-1846 ("Поучительные речи", 1842; произведения, опубликованные под псевдонимами "Или-или", 1843; "Страх и трепет", 1843; "Повторение", 1843; "Философские крохи", 1844; "Понятие страха", 1844; "Стадии на жизненном пути", 1845; "Заключительное ненаучное послесловие", 1846)
2.Полемика 1845 - 1846 в "Корсаре" с Меллером и Гольдшмиттом
.1847-1850("Дело любви", 1847; "Христианские речи", 1848; "Болезнь к смерти", 1849; "Введение в христианство", 1850)
.1851-1855 - период молчания вплоть до "церковной полемики" 1855 года (публикация статей в журнале "Мгновения" с критикой грубых смысловых подмен в церковной жизни современной ему Дании).
2. Представление философской школы, к которой относится автор
Философская школа, к которой относится философ - экзистенциальная психология, часть последней психологии - абсурдизм. По направлению философской школы, философия Кьеркегора относится к западной философии. Экзистенциа́льная психоло́гия - направление в психологии, которое основано на уникальности жизни человека, непохожей на общепринятые "нормы" жизни.
Экзистенциальную психологию относят к гуманистическим направлениям в психологии. Раскрывает единство объекта и субъекта, иррациональность реальности. Относится к философии 20 века. Экзистенциалисты выделяют несколько принципов своей философии: Человек обретает себя, свой духовный мир, свою сущность во время жизни, существования. Любое существование человека должно быть свободным, свобода это не свобода духа, а свобода выбора. Существование человека это не только забота о себе лично, но и об окружающих людей. Человеческое существование конечно. Любое бытие заканчивается смертью. От экзистенциальной теории происходит и абсурдизм, который ярко выражается в произведении Кьеркегора. Он выступает в роли критика христианства, выставляя веру в Бога абсурдом. Кьеркегор был замкнутым человеком, а к тому времени как начал писать книгу "Страх и трепет" стал еще и одиноким, так как потерял мать, отца, братьев. А любимая девушка Регина Ольсен вышла замуж за бывшего учителя. Произведение написано в 1843 году, во второй творческий период жизни. Ничего, кроме его внутренних мыслей, меланхолии и вечерних прогулок по Копенгагену не вдохновило его на написание данного произведения. Он всегда сидел у себя в комнате, один на один со своими мыслями. Кьеркегор считал, что после написания "Страха и трепета" он сделает свое имя бессмертным. И как оказалось, он был прав.
Описание структуры работы и общего содержания
Произведение написано разными стилями. Есть черты публицистического стиля, научного, очень редко, но встречается разговорный стиль написания. Произведение "Страх и трепет" состоит из 6 частей: Настроение, Славословие Аврааму, Предварительное объяснение, Проблема 1, Проблема 2 и Эпилог. Все вышеперечисленные части связаны по смыслу. Также, части расположены последовательно друг за другом, в них можно отметить большое количество восклицательных знаков, немало риторических вопросов. Автором в повествовании используются речевые обороты, различные определения. В произведении Кьеркегор использует иронию для того, чтобы придать еще большую эмоциональную окраску книге. В произведении Кьеркегора очень много абзацев, это указывает на то, что мыслитель использует большое количество мыслей, объяснений и рассуждений для раскрытия темы. По-моему мнению, это и есть признак философского произведения. Философию веры и жизни автор показывает нам по-своему. В первой части "Настроение" Кьеркегор начинает свое повествование на примере Авраама из Библии. Знакомит нас с молодым человеком, показывает нам понимание и непонимание этим человеком истории из Библии, то есть, чем старше он становился, тем меньше он понимал повесть. Человек этот не был философом: он не чувствовал потребности покончить с верой. Ему казалось, что нет выше жребия, чем жить в памяти людей отцом веры, нет завидней доли, как обладать сокровищем веры, пусть даже никто другой не знал этого. В конце первой части молодой человек приходит к выводу: "Не было на свете человека подобного по величию Аврааму, и кто же в состоянии постичь". Уже в первой части начинается славословие Аврааму из уст этого человека. Вторая часть "Славословие Аврааму" все больше и больше раскрывает нам смысл повести, много говорится о вере Авраама, о том, что он с верой принял обетование, что в его чресле будут благословенны все народы земные, Авраам верил и твердо хранил завет с Богом. Кьеркегор восхваляет главного героя повести за то, что он первый узнал ту возвышенную страсть, то святое, чистое, смиренное выражение божественного безумия. Кьеркегор говорит нам о том, что ни один великий человек не будет забыт, но каждый бывает велик по своему, и каждый - соответственно величию того, что он любил. Нам объясняет автор, что тот, кто любил самого себя, стал великим сам по себе; кто любил других людей, стал велик своей преданностью, но тот, кто любил Бога, будет превознесен выше всех, имея ввиду Авраама. Автор называет Авраама достойным праотцом, вторым отцом рода человеческого, говорит нам о том, что каждый язык в мире вспоминает Авраама, восхищается им. Объясняет нам все величие Авраама. Третья часть называется "Предварительное объяснение". Повесть об Аврааме имеет ту удивительную особенность, что вечно остается чудесной, как бы узко ее не понимали, но и тут необходимо дать себе труд вникнуть в нее. Автор объясняет нам, как и почему прославляют Авраама. Сравнивает веру и философию, несколько раз повторяет, что нет ничего такого величайшего, как вера, диалектика веры, обладающая силой душевного взмаха. Приближает к нам веру, повествует о том, что великое и мы находимся не на чудовищном расстоянии, которое лишает нас возможности судить о нем с чисто человеческой точки зрения. И в конце части еще раз обращает наше внимание на великого Авраама, на то, что его поездка длилась три дня и значительную часть четвертого, что каждый человек имеет еще право вернуться, поменять свое решение, но Авраам твердо был уверен в том, что он делает. Третья часть снова заканчивается славой Аврааму. Четвертая часть называется "Проблема 1", в которой автор рассуждает над возможностью теологического упразднения этического, говорит о том, что этическое всегда имеет значение. Раскрывает нам смысл единичного и общего, вследствие чего, называет веру парадоксом. Кьеркегор объясняет, чтобы понять Авраама, нужно создать новую категорию, так как такого отношения к божеству язычество не знало, так как трагический герой не входил в частные отношения с Божеством. Авраам отрекся от самого себя, жертвует самим собой ради долга, отказывается от конечного, чтобы обрести бесконечное, и самое главное, что он не ошибается. Отказывается от верного, ради вернейшего и взор его не тревожен, терпит все муки и отрекается от всего, казалось бы трагический герой нуждается в слезах и требует их, но кто бы рискнул его оплакивать? Автор говорит нам, что над Авраамом нельзя плакать, к нему подходят с религиозным страхом, благоговейным трепетом. Пятая часть называется "Проблема 2", в которой ведется рассуждение н тему существования долга перед Богом. Правильно будет сказать, что каждый долг есть в сущности долг перед Богом. Долг становится долгом, переносясь на Бога. Таким образом, все бытие человечества округляется, образуя ядро в самом себе, и этическое становится и границами и содержанием его. Автор приводит примеры этического долга и долга перед Богом, приходя к выводу, что этический долг возможно тоже долг перед Богом. Все рассуждения приводит к выводу: " Либо не существует абсолютного долга перед Богом, либо, если таковой существует, то он представляет собой парадокс, в силу которого единичное, как единичное, выше общего, и как единичное, находится в абсолютной связи с абсолютным; или же никогда не существовало на свете веры ". Итог подводит Эпилог, шестая часть произведения. В ней говорится, что вера - высшая страсть в человеке, найдется много людей, которые даже не дошли до нее, но не найдется ни одного, который может уйти дальше нее. Автор напоминает нам о том, что жизнь посылает нам испытания, кто-то их проходит и становится ближе к вере, а кто-то, быть может, уже и дошел.
Анализ основных идей произведения
По-моему мнению, основной идеей в произведении является напоминание о существовании веры, что есть люди, которые понимают, что есть вера и долг перед Богом. Необязательно клясться перед Богом, кричать во всеуслышание о своей вере, не стоит стремиться что-то доказать людям, а тем более Богу, нужно просто верить, а если не можем верить, то хотя бы принимать верующий людей, допускать мысль, что когда-нибудь и до нас дойдет нужная мысль. Довести свое сознание до того, чтобы без страха, но с трепетом относиться к вере. Стремиться и идти к поставленной цели, к вере. "Каждый будет жить в памяти, но величие каждого соответствует величию того, с чем или с кем боролся. Кто борется с миром, становится велик победою - своею над миром; кто борется с самим собою, становится еще более велик над самим собой; тот же, кто борется с Богом, становится превыше всех". Борьба с богом это надежда, форма которой безумие, вера, бессилие, великая любовь к Богу, которая есть ненависть к самому себе, мудрость, тайна которой несообразность. Нужно уметь бороться с собой, отказываться от своих желаний. Кьеркегор считает, что отказываться от своего желания великое дело, но оставаться при нем, отказавшись от его исполнения, - дело еще более великое. Также исходя из этого понятия, пишет: "Великое дело стремиться к вечному, но еще более великое дело держаться временного, отказавшись от него". Кьеркегор не даром славословит Авраама, так как считает его рыцарем веры, для которого любовь к Богу это все. Автор поражается тому, что люди ездят вокруг света, чтобы увидеть реки, горы, редких птиц, новые звезды, нелепые расы существ и воображают, будто видели что-то необычное, особенное. Кьеркегор же считает нужным до нас донести, что лучше бы мы гордились тем, что встретили такого рыцаря веры, как Авраам, говорит нам о том. Что если бы встретил его сам, то ни на минуту не выпустил бы его из виду и счел бы себя самым счастливым до конца своих дней. Кьеркегор обращает внимание на то, что глупые люди считают, что для человека все возможно. Автор считает, что это не так, что это большое заблуждение. Так как если бы мы стремились не ездить по разным странам, а встретить рыцаря веры, то мы бы поняли, что в духовном смысле все возможно, но в мире конечного многое невозможно. Рыцарь веры делает невозможное возможным, придавая ему духовное выражение, а дает он это духовное выражение тем, что отрекается от него. Кьеркегор немало говорит о том, что люди многого не понимают, что даже повесть об Аврааме понимают не так, как нужно. Читатели повести прославляют Бога за то, что он не дал убить Исаака, за то, что требование такой жертвы было якобы испытанием. Люди забывают, что Авраам потратил три дня на дорогу на осле, что время ему понадобилось и для того, чтобы сложить костер, связать Исаака, возможное самое сложное для Авраама это было пережить это время, которое он шел к самому действию, к сожалению, читатели мало придают этому значения.
На первый взгляд, Кьеркегор неплохой философ уже благодаря нескольким особо бросающимся в глаза качествам. Первая черта, на которую я обратила внимание это приемлемое отношение к разным точкам зрения, он не делает из своего мнения культ, он считает его всего лишь мнением, таким же как и у любого другого человека. Он и сам рассматривает несколько точек зрения, спокойно и разносторонне рассуждает, приводит аргументы к тому или иному мнению, взвешивает, делает выводы. Думаю, он с интересом относится к разговорам с дискуссионным характером, его не влечет за собой спор, нет цели выиграть какой-то спор, а есть цель познать человеческую мысль, ее корень и ход мысли. Мне нравится, когда именно так, без навязчивости, выражают свою точку зрения. К мнениям таких людей хочется прислушаться, задуматься над сказанным или прочитанным, его спокойная заинтересованность в вопросе, с который Кьеркегор раскрывает тему, не пробуждает отвращения от чтения. Вторая черта, которая мне, как читателю, по нраву это легкая самокритичность, что в принципе больше исходит из первой черты. Легкая самокритичность позволяет порой пробраться в себя, еще раз подумать о чем-то, несколько раз за жизнь поменять взгляд на какие-то вещи, не стоять на месте, совершенствоваться. Для меня это тоже очень важно, видимо поэтому я выделила именно эти черты. К тому же, я считаю, что философ обязательно должен иметь эти две вышеперечисленные изюминки характера. Мне нравится стиль написания и некоторые особенности Кьеркегора, поэтому в дальнейшем, я надеюсь, я буду отмечать для себя его произведения. Произведение Кьеркегора написано в 1993 году, поэтому можно ставить еще один большой плюс философу, так как даже в 2014 его произведение актуально, а вот теперь я задалась вопросом об актуальности философии и о ее истории. А вообще, можно ли выделять философию современную или нет? Подходит ли какое-то философское произведение для современности или нет? Мне кажется история в философии это только года, когда мыслитель решил воспроизвести мысли на книгу, то есть это только цифры, скажем, дата рождения мыслей на бумаге. Так что насчет значения этого произведения для истории философии, возможно да, новое название очередной философской книги под 1993 годом выпуска. Я не думаю, что именно эта книга изменила историю философии, не думаю, что другие мыслители после этой книги стали кардинально менять свою точку зрения на жизнь. А что касаемо значения этого произведения для современности, то я считаю, что оно всегда уместно. В наше время также единицы людей, которые верят именно так, как писал Кьеркегор. Сейчас поколение думает несколько о другом, цели ставит совершенно далекие от веры, людей заботит эстетика и материальная сторона жизни, к счастью, такая жизнь приводит к различным духовным проблемам, вот тут-то и наступает время духовного. Мы начинаем задумываться о вере, о Боге, о том, что в каждом из нас мир, нужно прислушиваться к себе, наблюдать вокруг себя присутствие Бога во всем. Я надеюсь на то, что прочитавшие данное произведение люди начнут задумываться о философии жизни, возможно, кто-то дорастет и до веры. Больше всего мне бы не хотелось видеть кричащих о своем просветлении людей, у которых в миг зародилась внутри вера, людей, славословящих Бога по непонятным для них самих причинам, без смысла, а просто потому, что кто-то так сделал и его похвалили. Чтобы выделить какое-то влияние на современность, нужно чтобы люди жаждали просветления, интересовались мыслями философов и просто были готовы принять для себя что-то новое и поменять что-то в своей жизни. Лично я для себя сделала пару выводов, к которым, я уверенна, еще буду возвращаться не раз, также как и к этой книге.
Список литературы
1. Интернет. "Википедия". #"justify">. С.О. Кьеркегор "Страх и трепет", 1843 г.
